В наиболее крупном размере финансировались фирмы, связанные с обществом личной унией в виде участия их совладельцев в органах управления взаимного кредита. Так, Т-во Ярославской Большой мануфактуры, получившее кредит на 335 тыс. р., было представлено в совете общества директором фирмы
С.С.Карзинкиным; Т-во льнопрядильных фабрик В.Ф.Демидова также имело своего представителя — главу фирмы A.В.Демидова; от Т-ва Костромской льняной мануфактуры в совете участвовал С.Н.Третьяков; от Т-ва Окуловской писчебумажной фабрики — глава правления П.П.Рябушинский. Паи от Т-ва Э.Циндель представлял член совета общества А.В.Бурышкин. Кредиты были предоставлены и Трехгорному пивоваренному о-ву, в числе акционеров которого состоял B.C.Вишняков, родной брат главы правления общества взаимного кредита А.С.Вишнякова, а также ряду крупных фирм; традиционно входивших в состав промышленной клиентуры: Т-ву Вознесенской мануфактуры С.Лепешкина, Т-ву Романовской льняной мануфактуры, чаеторговой фирме «Братья К. и С.Поповы».
В архивном фонде Купеческого общества не сохранилось материалов о других видах кредитования промышленной клиентуры (вексельном и по онколю), но даже из приведенных неполных данных можно сделать вывод, что отношения с промышленностью у этого учреждения строились по той же схеме, что и у акционерных банков Москвы.
Главным ее признаком являлось финансирование крупных торгово- промышленных предприятий по счетам с ценными бумагами, основанное, в свою очередь, на личной унии с ведущими московскими фирмами. И в данном случае наблюдается развертывание процесса сращивания банковского капитала с промышленным в результате конвергенции деятельности учреждения взаимного кредита с ведущими коммерческими банками.
Участие Бакланова в нефтяных промыслах Зубалова
Не исключено, что участие Бакланова в нефтяных промыслах Зубалова было продиктовано желанием Найденовых, сменив объект приложения капиталов, остаться в нефтяной промышленности Баку.
Потерю Московско-Кавказского т-ва Найденовы отчасти компенсировали участием в деле братьев Каменских. Владевший пассажирскими пароходами на Волге и ее притоках, торговый дом Каменских в середине 1913 г. оказался в затруднительном положении, поскольку не смог реализовать выпуск новых паев на сумму 2,5 млн р. в связи с понижательной тенденцией на бирже под влиянием Балканских войн. Предприятие было поддержано Госбанком, выдавшим ссуду в размере 1350 тыс. р. под залог недвижимого имущества фирмы в Пермской губернии (механический и судостроительный заводы в Перми) и Туркестанском крае.
Воспользовавшись ситуацией, Московский Торговый банк приобрел контрольный пакет паев фирмы, погасив в середине 1914 г. ее задолженность Госбанку, инспекция которого отмечала, что «с этого времени товарищество пользуется неограниченным кредитом в Московском Торговом банке и у Мешкова». В этом деле Найденовы действовали заодно с одним из крупнейших волжских пароходовладельцев Н.В.Мешковым, который на собрании пайщиков товарищества 30 мая 1914 г. был избран директором-распорядителем, а председателем правления стал глава Торгового банка А.Н.Найденов. Как сообщала пресса, Торговый банк «взял на себя финансирование принадлежащих товариществу хлопкоочистительных заводов в Туркестанском крае». Газеты писали также о проекте открытия ряда отделений банка во хлопководческих районах, реализации которых помешала начавшаяся война.
Кроме Найденовых кредитами Торгового банка пользовались в сравнительно крупных масштабах еще несколько фирм. В 1909— 1913 гг. Н.И.Прохоров регулярно закладывал в банке принадлежавшие ему 265 паев Т-ва Ярославской Большой мануфактуры, получая в кредит суммы, превышавшие стоимость обеспечения. Онкольный счет в банке имели Рябушинские, державшие там постоянно паи своего семейного Т-ва мануфактур П.М.Рябушинского с сыновьями и акции Московского банка на общую сумму около 800 тыс. р. Под залог паев финансировались также текстильные фабриканты Елагины, Балашовы, Демидовы.
Должность управляющего нефтяными промыслами
Отметим, что директор Купавинской фабрики Д.И.Бакланов в 1914 г. одновременно занимал должность управляющего нефтяными промыслами «Л.К.Зубалов» в Баку. Возможно, его участие здесь было инспирировано патронами из Торгового банка. Найденовы к тому времени имели опыт работы в нефтяной промышленности Бакинского района. В 1912 г., как упоминалось, они продали свое Московско-Кавказское т-во Русско-Азиатскому банку, который вместе с Петербургским Международным скупал нефтяные дела для создаваемой в тот период Русской Генеральной нефтяной корпорации.
С главой Русско-Азиатского банка А.И.Путиловым лидер Торгового А.Н.Найденов имел давнюю общность интересов в нефтяном бизнесе: еще в 1909 г. они выступили учредителями нефтяного общества «Колхида», организованного для эксплуатации месторождений Майкопского района. Правда, в дальнейшем заметной роли в этом обществе Найденов не играл.
Московско-Кавказское же т-во, не имевшее достаточной технической и транспортной базы, особых прибылей не приносило. 1908 год оно закончило с убытком в размере 51 тыс. р., незначительная прибыль 1909—1910 гг. была целиком поглощена потерями за 1911 г.®7. Поэтому предложение Русско-Азиатского банка о продаже ему предприятия попало на подготовленную почву, тем более что петербургский банк не смущала значительная переплата. Найденовы в этой сделке выступали под прикрытием своего банка: по условиям соглашения Русско-Азиатский и Международный покупали из его депо 3 тыс. из 4,5 тыс. паев компании за 9,6 млн р. при номинальной стоимости пакета в 3 млн. Наличными московскому банку выплачивалось именно столько, а на остальные 6,6 млн фирме Найденовых были выписаны вкладные билеты на якобы внесенные в петербургские банки суммы. Билеты эти Найденовы закладывали в своем же банке.
В конце 1912 г. купленные паи были перенесены на счет Генеральной корпорации. Новые хозяева Московско-Кавказского т-ва взяли на себя и его финансирование. К началу 1913 г. долг фирмы двум петербургским банкам составлял около 900 тыс. р., а Московскому Торговому по остаткам старых счетов — всего 18 тыс. р.
Миллионные ссуды
По онкольным счетам Найденовы черпали из банка миллионные ссуды. За 1913 г. на счете их торгового дома и самого лидера банка значилось ценностей в обеспечении кредитов на 1,2 млн р., в том числе акции предприятий группы и вкладные билеты Русско-Азиатского и Петербургского Международного банков, полученные в расчет за продажу Московско-Кавказского т-ва.
Центральное предприятие группы — фирма «Торгопро» — в предвоенный период заняло одно из ведущих мест на среднеазиатском хлопковом рынке. В его правлении участвовали все представители Найденовых в Торговом банке. К 1914 г. основной капитал фирмы был увеличен с 750 тыс. до 1,5 млн р. Чиновники Госбанка, составившие досье фирмы, отмечали, что «главный кредит оно имеет в Московском Торговом банке на неограниченную сумму».
После организации Т-ва Большой Кинешемской мануфактуры позиции Найденовых в этой фирме еще более усилились. К Н.А.Варенцову, управлявшему предприятием с конца 1890-х гг., в 1914 г. присоединился и вошедший в директорат А.Н.Найденов. Членом правления был избран П.К.Липинский, один из руководителей Т-ва Московской красильной фабрики, которое контролировалось Кнопами. По имеющимся сведениям, фирма в 1913 г. являлась должником банка по онкольному счету на сумму более 3,5 млн р. при основном капитале 2,4 млн. В начале 1914 г. объем банковского финансирования был еще увеличен до 6,1 млн р.
После вступления Найденовых в Т-во Купавинской фабрики в 1890-х гг. им пришлось делить власть с бывшими единоличными владельцами предприятия Баклановыми. Так продолжалось до начала 1900-х гг., когда в связи с банкротством торгового дома Баклановых Найденовым удалось вытеснить их из дела. В 1909 г. после ликвидации фирмы Баклановых со счета основного капитала предприятия были списаны принадлежавшие им 150 паев, пошедшие на уплату их старого долга Купавинскому т-ву. Контрольный пакет в результате остался в руках Найденовых, которые превратили бывших соправителей в своих служащих. Финансирование фирмы Торговый банк осуществлял под залог ее паев и по учету выписываемых директорами правления финансовых векселей, которых за один 1913 год было принято на 600 тыс. р.
Состав административного органа
В целом состав административного органа отражал интересы группы. Найденовых, имевших собственные предприятия в хлопчатобумажной и суконной отраслях текстильного производства. Характерно, что по сохранившимся делопроизводственным материалам банка прослеживается финансирование им из числа членов совета только Н. И. Прохорова.
В рассматриваемый период Найденовы сумели повысить конкурентоспособность своего финансового учреждения. В 1912—1913 гг. основной капитал банка, остававшийся неизменным с начала 1870-х гг., был увеличен вдвое — с 5 до ю млн р. Толчком к расширению капиталов, как отмечала пресса, послужила конкуренция со стороны петербургских банков. В результате, по данным отчетов банка за 1911 и 1913 гг., он поднял свои ресурсы со 115 до 182 млн р., а чистую прибыль — с 775 тыс. до 1295 тыс. р.
Оставаясь сравнительно небольшим банком, он благодаря принятым мерам мог полностью удовлетворять потребности Найденовых в финансировании предприятий их группы. К 1914 г. в нее по-прежнему входили торговый дом «А.Найденова сыновья», Московское торгово-промышленное т-во, Т-во Большой Кинешемской мануфактуры, реорганизованное в 1909 г. из бывшей фирмы Разоренова и Кормилицына, и Т-во Купавинской суконной фабрики братьев Бабкиных. Из-под контроля Найденовых вышло Московско-Кавказское нефтяное т-во, проданное в 1912 г. Русско-Азиатскому банку. Среди новых предприятий группы отметим т-во пароходства и транспортировки грузов «Братья Ф. и Г.Каменские», правление которого к 1914 г. Возглавлял А.Н.Найденов. Еще в нескольких фирмах группа была представлена директорами найденовских предприятий, но авансировал Торговый банк только непосредственно входившие в состав группы компании.
О динамике и размерах банковского финансирования можно судить по сохранившимся книгам онкольных кредитов за 1912 и 1913 гг. Помимо онколя часть финансирования проводилась по счетам покупок бумаг в собственный портфель, но в количественном отношении данные инвестиции были невелики: к 1914 г. в собственном портфеле банка находилось акций промышленных компаний на 398 тыс. р., из них на 354 тыс. акций предприятий его группы — Т-ва Купавинской фабрики и Московского торгово-промышленного т-ва.
Хлопчатобумажные фабриканты
Ф.О.Ценкер, П.П.Хабарин и др. Используя свое положение в банке, они приобрели облигации по весьма умеренной цене и затем перепродали их с выгодой на бирже. История открылась после краха Ясюнинских и, надо полагать, являлась отнюдь не единственной.
Существовало у банка и несколько доверенных клиентов из числа крупнейших московских и иваново-вознесенских хлопчатобумажных фабрикантов. Королям «русского Манчестера» И.Н.Дербеневу, Н.А.Балину и торговому дому Гарелиных банк ссужал соответственно 250, 900 тыс. и 1,9 млн р., московским фирмам И.Бутикова и Т-ву Воробинской мануфактуры И.Жучкова — 920 и 280 тыс. р.
В 1909 г. совет банка официально разрешил принимать к учету не только товарные, но и чисто финансовые векселя. До 500 тыс. такой учет был разрешен трем крупным предприятиям хлопчатобумажной отрасли: Т-ву мануфактур «П.Малютина сыновья», Т-ву мануфактур Ивана Коновалова и Т-ву Трехгорной мануфактуры.
В Московском Торговом банке решающие позиции оставались в руках Найденовых. Правление возглавлял сын основателя банка, А.Н.Найденов, а его дядя В.А.Найденов, занимал другой ключевой пост — председателя совета. В правлении продолжал также заседать служащий Найденовых С.М.Долгов, а в совет хозяева банка ввели еще одного своего ставленника — А.А. Капустина, члена правления их семейного предприятия — Московского торгово-промышленного т-ва.
Главным распорядительным органом в банке, как уже отмечалось, было правление. В функцию другого высшего органа — совета — входило общее наблюдение за ходом дел. Основное его ядро составляли хлопчатобумажные фабриканты, в большинстве случаев являвшиеся членами советов и других крупных банков. К 1914 г. в совет Торгового банка входили представители фирмы Кнопов (А.Л.Кноп и И.А.Баранов), Н.И.Прохоров, И.Н.Дербенев, Н.А.Балин, В.В.Якунчиков и др. Отметим также суконного фабриканта Д.Д.Хутарева и известного в Москве дельца, председателя совета Московского Частного банка М.В.Живаго.
Предвоенное пятилетие
В предвоенное пятилетие расширение сферы влияния Вогау шло главным образом по линии участия в медной промышленности. К 1914 г. совладельцы торгового дома и связанные с ними дельцы входили в правления 24 акционерных обществ, из которых 10 компаний были новыми по сравнению с 1900 г., причем шесть из них специализировались по обработке меди.
Кроме Учетного банка Вогау были через К. К.Арно заинтересованы в Купеческом банке, а при посредничестве Г.М.Марка и В.В.Орлова — в Московском Частном. Следует отметить также связь фирмы с Русским для внешней торговли банком: в его правление с конца 1890-х гг. входил доверенный Вогау В.Ф.Гувале, а директор Московского отделения Н.Ф.Киршбаум в предвоенный период был включен в правление одного из связанных с фирмой предприятий — Т-ва Московского металлического завода. Через «медный» сектор своей группы Вогау имели выход на Русско-Азиатский и Петербургский Международный банки. Участвовавшие в правлениях предприятий фирмы М.А.Маргулис
и Н.Е.Понафидин входили одновременно в директораты Путиловских заводов и Тульских меднопрокатных заводов, которые патронировались названными банками. Однако сведений об отношениях Вогау с ними не обнаружено. С 1911 г. им были возобновлены корреспондентские отношения с Лондонским отделением фирмы, во главе которого стоял совладелец торгового дома Э.Шумахер. В залог кредитов по корреспондентским счетам фирма представляла акции своих предприятий на сумму до 1750 тыс. р. Кроме того, Вогау пользовались в банке значительным онкольным кредитом. К 1913 г. на их счету находилось бумаг на сумму около 3 млн р.
За счет ресурсов банка продолжали «питать» свои дела и другие его заправилы. Регулярными субсидиями пользовались фирмы Стукенов. Бахрушиных, Боткиных—Гучковых и др. О том, как свободно обращались они с банковской кассой, свидетельствует следующий характерный случай. В 1910 г. банк купил у Т-ва мануфактур Ясюнинских облигационный заем на 1,5 млн р. К 1912 г., когда Ясюнинские фактически обанкротились, было реализовано облигаций на 1 млн р. Большую их часть, как оказалось, скупили у банка члены совета К.П.Бахрушин.
Архивные материалы банка
Приведенные в официальном отчете данные подтверждаются и архивными материалами банка. В его фонде сохранилась книга онкольных кредитов за 1912 г., на основании которой нами был проведен подсчет ссуд, превышавших в остатке 50 тыс. р. Оказалось, что из общей суммы крупного онколя на 11,2 млн р. ровно половина (5,6 млн) была выдана непосредственно хозяевам банка под залог бумаг их предприятий и других биржевых ценностей.
У Кнопов Учетный банк вслед за Купеческим финансировал товарищества Измайловской и Полушинской мануфактур. Первое регулярно субсидировалось на 600 тыс. р. по разным счетам, второе в 1911 г. получило внушительную сумму — 1,4 млн Т-во мануфактур И.И.Скворцова, которое контролировалось Кнопами совместно с Сибирским Торговым банком, воспользовалось услугами Учетного в 1913 г., продав ему облигационный заем на 1,4 млн р.
В области хлопкоторговли банк специализировался на обслуживании Андреевского т-ва. В 1910 г. он открыл в дополнение к Кокандскому отделения в Андижане, Бухаре, Самарканде и Намангане. Все они занимались почти исключительно операциями с Андреевским т-вом, финансируя его на льготных условиях. Материалы совета Учетного банка за 1912—1913 гг. не сохранились, поэтому нельзя точно определить, как развивались отношения банка с Кнопами в хлопковом деле после продажи дочерней фирмы Русско-Азиатскому банку. Во всяком случае по другим банковским материалам не прослеживается его участие в финансировании Потеляховского т-ва, которое, очевидно, поддерживалось исключительно Купеческим банком. Заметим лишь, что связанного с Кнопами А.Н.Крафта, члена совета банка, он в 1910—1911 гг. финансировал до 2 млн р., тогда как Купеческий банк субсидировал фирму Крафта лишь в размере 1 млн р.
Банк вернулся к обслуживанию международных операций Вогау и К° и финансированию промышленных предприятий торгового дома.
В период предвоенного подъема фирма Вогау стала центром монополизации меднообрабатывающей отрасли, сохранив многоотраслевой характер своей группы. Основное ее ядро составляли предприятия, перешедшие под контроль фирмы еще во второй половине XIX в.
Крупный торговец хлопком
В годы подъема вместо служащего Кнопов П.П.Хабарина в совет были приглашены Е.В.Морозов и крупный торговец хлопком А.Н.Крафт, связанные с Кнопами по участию в правлениях Богородско-Глуховской и Каспийской мануфактур. От Вогау в совете по-прежнему заседал М.Ф.Марк, перед войной туда был введен также представитель близкого фирме клана Катуар — Л.Л.Катуар.
В остальном состав банковского управления почти не изменился. Из старых совладельцев банка отметим группу Боткиных—Гучковых, имевших в совете двух представителей — П.Д.Боткина и К.И.Гучкова, а также фирмы Стукенов, Ценкеров, Абрикосовых, Бахрушиных.
Списки акционеров банка за данный период не сохранились, однако, судя по косвенным признакам, лидеры совета являлись и держателями контрольного пакета. В частности, при увеличении основного капитала в 1910 г. решено было обойтись «без помощи русского или заграничного консорциума». По замыслу совета, новый выпуск передавался прежним акционерам. При этом акции были оценены много ниже их биржевого курса. Но, пожертвовав прибылью на курсе, хозяева банка избежали необходимости выносить акции на биржу и в результате сохранили большую их часть за собой. По сообщениям прессы, выпуск был разобран Кнопами, Гучковыми и другими лидерами банковского совета.
Кредитная политика строилась в соответствии с запросами руководящих групп. По отчету Учетного банка за 1913 г., остаток онкольных кредитов к 1 января 1914 г. составлял 17,7 млн р., из них под негарантированные бумаги — 15,1 млн.
Около 60% таких кредитов были выданы под облигации городских займов, железных дорог и в меньшей степени — под залог промышленных акций. Около 5 млн р. было предоставлено под бумаги предприятий, во главе которых стояли Кнопы, Вогау и другие заправилы. В итоге сумма онколя «своим» фирмам у Учетного банка примерно в два раза была меньше, чем у Купеческого, но поскольку по общим размерам оборотов он в 5—6 раз уступал главному банку Москвы, то удельный вес финансирования сросшихся с ним фирм у Учетного банка был даже выше.
Киевская контора
Киевская контора после убытков в начале 1900-х гг. свернула операции с мелкими сахарозаводчиками, переключившись на финансирование ведущих фирм отрасли — Бродских, Бобринских и др. Примечательно, что здесь банк пользовался всем арсеналом методов финансового давления. Так, после того, как отделение в Киеве выдало кредит на 3 млн р. сахарозаводчику Д.Б.Балаховскому, в правление его заводов был введен представитель конторы банка с тем, чтобы приступить к проведению комбинации с повышением основного капитала фирмы.
В Учетном банке, где в начале 1900-х гг. Кнопы оттеснили от руководства фирму Вогау, в предвоенный период наметилось некоторое восстановление позиций прежних хозяев банка. Как уже отмечалось, в 1911 г. обе фирмы основали «Акционерное о-во для обследования и устройства предприятий в России». Дружественные отношения в предпринимательской сфере послужили основой для альянса в Учетном банке, постепенно возобновившем финансирование предприятий Вогау, замороженное после прихода в банк Кнопов.
Для предвоенного периода можно говорить о совместном контроле за банком со стороны групп Кнопов и Вогау, использовавших его для посильного финансирования своих дел. Учитывая небогатые ресурсы, руководители банка решили ограничить его деятельность по преимуществу регулярными операциями. В биржевой прессе отмечалось, что данный банк «ведет исключительно учетные и ссудные операции под векселя и товары и не занимается биржевыми спекуляциями». Тем не менее в деловых кругах он «считается одним из солидных банковских учреждений, обслуживая исключительно крупную промышленную клиентуру. В состав правления и совета входят такие популярные имена, как барон Кноп и Вогау. Эти имена говорят уже сами за себя». Банк успешно развивался под их покровительством, выдавая стабильно высокий дивиденд на уровне 12%. В 1910 г. основной капитал был увеличен с 4 до 6 млн р., планировалось и дальнейшее его увеличение до 9 млн р., но этому помешала начавшаяся война.
Большинство мест в совете Учетного банка принадлежало представителям Кнопов и Вогау. К 1914 г. председателем оставался А.Л.Кноп, а «товарищем» — В.В.Столяров.
Состав высшего банковского органа
Отношения того же типа, что и с Кнопами, завязались у банка с хлопкоторговцами Б.А.Швецовым и И.А.Аренсом, входившими в состав высшего банковского органа. Т-во «Понфик, Аренс и Ко», которым руководил И.А.Аренс, с 1911 г. ежемесячно финансировалось б размере 700 тыс. р. Со своей стороны, фирма обязалась продавать хлопок в Москве по указанию банка и передала его Кокандской конторе право на продажу хлопка в Средней Азии. С помощью фирмы Аренса было налажено снабжение сырьем шести связанных с банком текстильных компаний. Совместно с торговым домом «А.Швецова сыновья», совладельцем которого являлся Б.А.Швецов, банк финансировал местных хлопкоторговцев А.Симхаева и Р.Назарбаева на тех же условиях половинного участия в прибылях, что и с т-вом Потеляхова. но в сравнительно меньшем объеме.
Член совета банка хозяин Т-ва Собинской мануфактуры А.Л.Лосев был одним из инициаторов создания учрежденного в 1908 г. группой московских капиталистов Средне-Азиатского нефтяного торгово-промышленного т-ва, занимавшегося разработкой нефтяных месторождений в Ферганской долине. До 1912 г. Купеческий банк поддерживал фирму кредитами без обеспечения, но в связи с продажей предприятия Русско-Азиатскому банку прекратил финансирование.
С небольшим кругом предприятий, не связанных с ним непосредственно, банк поддерживал кредитные отношения по традиции, берущей начало в годы промышленного подъема конца XIX в. Так, после смерти в 1911 г. С.И.Аямина, хозяина Т-ва Покровской мануфактуры и члена совета банка, его наследникам был продолжен давний кредит под паи фирмы в размере 600 тыс. р. В протоколах совета отражены также ссуды Т-ву Рождественской мануфактуры П.В.Берга, текстильным фабрикантам Балашовым, Моргуновым, С.И.Четверикову и другим на относительно небольшие суммы.
Петербургская и Киевская конторы банка по примеру правления тоже работали лишь с самыми солидными и «благонадежными» фирмами. В Петербурге основными клиентами по онкольным счетам являлись О-во Путиловских заводов и О-во резиновой мануфактуры «Треугольник» с кредитом по 2 млн р. каждому.
Крупные капиталисты
В биржевой прессе по этому поводу писали, что «так как во главе банка стоят крупные капиталисты, то он смотрит свысока на мелкие операции и совершенно недоступен для широких слоев московского купечества». Для промышленных же магнатов его касса была постоянно открыта. Так, Н.И.Прохоров с 1909 г. получал ежегодно до 90 тыс. р. под облигации Т-ва Трехгорной мануфактуры. М.Н.Бардыгин с 1910 г. имел онкольный кредит на сумму до 1,2 млн р. под паи кноповских Т-ва Э.Цин- дель и Т-ва мануфактур Барановых, пайщиком которых являлся. Еще 500 тыс. р. он получил под паи перекупленного у прежних хозяев Т-ва мануфактур Малютиных. Судя по справкам фирмы, Купеческий банк выступал в качестве ее монопольного кредитора.
Старый клиент банка — Т-во Романовской льняной мануфактуры с 1909 г. регулярно получало под облигации около 500 тыс. р. В 1913 г. онколь под облигации был открыт на сумму 1,2 млн р. Т-ву Большой Костромской льняной мануфактуры через руководителя фирмы С.Н.Третьякова, связанного с предпринимательской группой Рябушин- ских. Близкий к ним по участию в их Московском банке и по совместной политической деятельности А.И.Коновалов закладывал в Купеческом банке облигации своей фирмы на 750 тыс. р.
Был разработан и совместный проект двух банков относительно приобретения концессии на строительство железной дороги Саратов — Александровск. Купеческий банк согласился также на предложение Рябушинских участвовать в синдикате акций Монгольского банка, мысль о создании/которого в 1913—1914 гг. вынашивала московская группа. Возникшая общность интересов была подкреплена крупной ссудой М.П.Рябушинскому в размере 500 тыс. р. под залог 2,5 тыс. акций Московского банка. Совместно с ним Купеческий банк принимал также участие в синдикате акций О-ва Бухарской ж.д. под руководством Русско-Азиатского банка. Из 31 220 акций общества субучастникам было предоставлено по 2 тыс. каждому на общую сумму 200 тыс. р.
Из предприятий Вогау, от имени которых в совете заседал К.К.Арно, банк взял на себя финансирование Т-ва Реутовской мануфактуры под облигации его материнского общества, Т-ва мануфактур Л.Рабенек, на сумму около 1 млн р.
Собственные товарные склады
Для хранения прибывающего сырья в 1912—1913 гг. в Москве были сооружены собственные товарные склады. Возраставшим значением хлопковых операций было обусловлено приглашение на пост директора правления бывшего заведующего товарным отделом Русско- Азиатского банка Г.Д.Чаманского, организовавшего специальный хлопковый отдел, и Н.Н.Малевинского из Учетно-ссудного банка Персии.
В начале 1914 г. Кнопы окончательно вытеснили из дела бывшего хозяина, вынудив его продать им 4,4 тыс. паев, юридически остававшихся в собственности заводчика. Еще 1860 паев Т-ва Р.Ш.Потеляхова находились у Купеческого банка в залоге по кредитам. В виде отступного Потеляхову под закладную на его недвижимость банк выдал 1 млн р. «для урегулирования ликвидации его торговых дел».
В союзе с Кнопами банк финансировал также хлопкоторговцев Яушевых и Ю.Давыдова, участвуя вместе с торговым домом в прибылях и убытках от продажи хлопка. Впрочем, главными кредиторами являлись Русско-Азиатский и Азовско-Донской банки, которым принадлежал и контроль за делами обеих фирм.
Соглашение Кнопов и Купеческого банка по финансированию поте- ляховского предприятия было расторгнуто вскоре после начала мировой войны. Инициатором разрыва выступил банк, стремившийся играть более самостоятельную и независимую роль. Вскоре после прекращения договорных отношений с Кнопами им была учреждена акционерная хлопкоторговая компания — Московское купеческое т-во. На первом собрании его пайщиков 14 августа 1915 г. самый крупный пакет представил Купеческий банк. Учредителями фирмы являлись дельцы, входившие в его руководящее ядро, — Г.А.Крестовников, И.А.Баранов, Б.А.Швецов, М.Н.Бардыгин и др.
Помимо Кнопов торгово-промышленную клиентуру традиционно представляли крупнейшие фирмы Москвы, связанные с банком, как правило, личной унией. Отличительной чертой этого ведущего московского банка была ориентация на крупных дельцов и игнорирование массы мелких и средних предпринимателей.
Русско-Азиатский банк
Русско-Азиатский банк дорожил этим делом, отстояв его в 1910 г. от притязаний со стороны Сибирского Торгового. Потеляхову тогда был обещан постоянный кредит в размере 500 тыс. р., а взамен он дал обязательство «во всех своих делах отдавать предпочтение нашему банку».
Однако спустя два года хозяевами его фирмы стали Кнопы. Обстоятельства перехода этого дела под их контроль не совсем ясны. Судя по данным М.И.Вексельмана, к этому времени их связывали тесные кредитные отношения. В 1910/11 финансовом году торговый дом совместно с Купеческим банком финансировал Потеляхова на 6,1 млн р., а в следующем году — уже на 11,3 млн. Возможно, между Русско- Азиатским банком и Кнопами был произведен размен: московская фирма в 1911 г. уступила контрольный пакет паев своего Андреевского т-ва номинальной стоимостью 1,8 млн р. петербургскому банку, который начал энергично внедряться в производство хлопкового масла. Этим, очевидно, и объяснялся его интерес к компании, у которой маслобойное производство являлось профилирующим. Москвичи же получили хлопкоочистительное дело Потеляхова и сконцентрировали свою деятельность в Туркестане на поставках очищенного хлопка фабрикантам Центрального района.
Новую свою фирму Кнопы в 1912 г. реорганизовали в товарищество, приняв основной пакет паев. На первом общем собрании акционеров торговый дом представил 6,2 тыс. паев на сумму 1555 тыс. р. Из общего их количества 8 тыс. на 2 млн р. Т-во Р.Ш.Потеляхова стало основным предприятием наследников Л.Г.Кнопа в хлопкоторговле и главным клиентом Купеческого банка в данной отрасли. Тот финансировал компанию на очень крупную сумму — до 7—9,5 млн р., заполучив одно место в правлении, которое занял представитель Кокандской конторы, и половинную долю комиссионной продажи хлопка.
Сырьем снабжались старые клиенты из числа текстильных фабрикантов Москвы. В начале 1914 г. 45 хлопчатобумажных фирм получили бланковый кредит «на предмет могущих состояться комиссионных продаж хлопка».
Огромные земли
Оно владело четырьмя заводами в районе Челябинска и огромной земельной собственностью в виде прилегающих к заводам округов общей площадью 250 тыс. десятин. Отметим, что в состав земель фирмы входил район со ставшей впоследствии знаменитой г. Магнитной, разработка которой началась в предвоенные годы.
Сотрудничество Купеческого банка с Кнопами в канун мировой войны активнее всего развивалось в области хлопкоторговли. В период предвоенного подъема с ростом потребностей текстильной промышленности в сырье финансирование банком этих операций фирмы достигло своего пика.
В начале XX в. торговый дом закупал американский и египетский хлопок на Ливерпульской бирже, используя давние связи с английской фирмой Де Джерси. Это подтверждают сведения Ф.Карстенсена, работавшего в ее архиве. Деловые контакты с этой компанией Кнопы развивали и в годы войны.
Купеческий банк частично финансировал сделки торгового дома с их английским партнером, получая за это право на комиссионную продажу поступавшего хлопка. В 1913—1914 гг. он кредитовал ряд московских фабрикантов под залог «ливерпульских контрактов» и оплачивал взаимные переводы двух торговых фирм. Петербургская контора сверх того субсидировала Кнопов по счету «прибывающего для нас иностранного хлопка», который затем банк перепродавал своим московским клиентам.
В Средней Азии, ставшей перед войной главным сырьевым рынком российской хлопчатобумажной промышленности, банк в возросшем объеме финансировал закупки хлопка торговым домом Кнопов, а также ряд хлопкообрабатывающих предприятий, которые они приобрели у прежних владельцев. На период хлопкового сезона фирма имела в банке кредит на сумму 1 млн р. ежемесячно. Кроме того, банк был привлечен к участию в хлопковом деле местного предпринимателя Р.Ш.Потеляхова, перешедшего под контроль московской фирмы.
Ранее Потеляхов, владевший несколькими хлопкоочистительными заводами, был связан с Русско-Китайским банком и с 1910 г. с его преемником — Русско-Азиатским банком. В 1909—1910 гг. он числился вторым по значимости клиентом петербургского банка в Средней Азии после торгового дома бр. Вадьяевых.
Покупка золотых приисков торгового дома
Не состоялась и предполагавшаяся покупка золотых приисков торгового дома «И.В.Юнкер и К°» на Урале, так как английская сторона сочла их слишком незначительным объектом для синдиката.
Деятельность общества Кнопов и Вогау в целом оказалась малоэффективной. Ничем не завершилось его участие в объединении, образованном в 1912 г. российским нефтяным дельцом Г.Шписом, связанным с английскими предпринимательскими кругами, для разведки и приобретения нефтеносных земель в При- уралье. В учрежденном в Париже консорциуме преобладали французские банкиры во главе с фирмой «Spitzer & С°», а общество Вогау и Кнопов и Лондонское отделение Вогау участвовали в сумме на 4 тыс. ф. ст. из 30 тыс. ф. ст. основного капитала. До начала мировой войны синдикат не развернул сколько-нибудь заметной деятельности.
Другим направлением деятельности компании являлась разведка месторождений меди. Наиболее заинтересована в этом была фирма Вогау, являвшаяся одним из монополистов отрасли. В 1912 г. с германским концерном Сименса, предпринимавшим шаги по внедрению в медную промышленность Закавказья, общество вело переговоры об исследовании залежей медных руд в районе Батуми и организации медеплавильного производства. В том же году общество хлопотало о покупке Белоканского медного месторождения на Урале. Планировалась самостоятельная его разработка силами членов общества: 85% участия в деле принимала на себя фирма Вогау, привлекшая заинтересованные банки — Купеческий и Русский для внешней торговли, которым предложила соответственно 10 и 5%. Позже из своей доли Вогау выделили 28,3% меднообрабатывающим предприятиям — зависимому от них Т-ву Кольчугина и «Акционерному о-ву медных заводов, бывш. Розенкранц». Однако к началу войны дело с Белоканским месторождением все еще оставалось на стадии предварительных переговоров.
Единственная до конца проведенная обществом сделка относится к 1913 г., когда им за 600 тыс. р. были куплены угольные копи близ Челябинска. Комбинация была проведена по предложению Вогау, заинтересованных в снабжении углем их уральских металлургических заводов, объединенных под фирмой О-ва Белорецких заводов.
Точный размер
Точный размер ее неизвестен, но в условиях соглашения оговаривалось, что ее остаток через три года должен был равняться около 1,5 млн р. Кнопы брали на себя обязательство в виде гарантии ссуды внести на текущий счет в Азовско-Донской банк не менее 1 млн р.
Совместно с фирмой Вогау Кнопы в 1911 г. учредили «Акционерное о-во для обследования и устройства предприятий в России» с основным капиталом 400 тыс. р., которое, как говорилось в его уставе, «организуется для посреднических услуг по покупке и продаже всяких полезных ископаемых, в том числе нефти, а также для производства разведок, исследования месторождений для эксплуатации их впредь до передачи таковых»46. Правление общества возглавлял совладелец торгового дома Вогау Г.М.Марк, в число директоров входил и связанный с Кнопами Р.И.Прове. А.Л.Кноп руководил деятельностью совета компании, в составе которого были Г.М.Вогау, а также два представителя дружественных банков — глава правления Купеческого А.Д. Шлезингер и управляющий Московским отделением Русского для внешней торговли банка Н.Ф.Киршбаум.
Помимо представительства в совете Купеческий банк принял участие в делах общества, приобретя на 20 тыс. р. его акций и заключив договор о передаче ему эмиссии бумаг, учреждаемых по инициативе общества предприятий. Кроме того, банк взял на себя 10% расходов на разведку месторождений, что составило несколько десятков тысяч рублей.
О характере деятельности детища Кнопов и Вогау можно судить на основании сохранившихся протоколов правления общества за 1911— 1913 гг. Целью созданной компании являлось исследование природных богатств России для их самостоятельной разработки и перепродажи месторождений иностранным капиталистам. С самого начала были завязаны контакты с английскими финансовыми кругами, проявлявшими в этот период пристальный интерес к месторождениям золота и платины Урала и Сибири.
Руководители общества вели с ними переговоры через Лондонское отделение фирмы Вогау. Однако проведенная англичанами экспедиция обнаружила слишком малое содержание платины в породе, и сделка расстроилась.
Облигационный заем
Компания Коншина в 1911 г. приняла для реализации очередной облигационный заем на сумму 3 млн р. Сделка оформлялась в виде онкольноги кредита под облигации, благодаря чему фирма до 1914 г. ежегодно получала 1,2—1,5 млн р. и дополнительно кредитовалась под залог паев на несколько сотен тысяч рублей. Полушинской и Измайловской мануфактурам банк в 1913 г. отпустил 2,5 млн р. под паи и векселя. Ссуда, по нашему мнению, понадобилась для проведения реорганизации предприятий: в 1907 г. были объединены их правления, возглавлявшиеся служащими Кнопов С.Н.Полушиным и П.П.Хабариным. В 1911 г. были увеличены основные капиталы Полушинской мануфактуры с 1 до 2 млн р., а Измайловской в 1912 г. — с 750 тыс. до 1,5 млн р. Большую часть новых паев принял Купеческий банк, субсидировав, таким образом, комбинацию с повышением основных капиталов.
С Богородско-Глуховской мануфактурой — предприятием Морозовых, перешедшим под частичный контроль Кнопов (в правление входили совладельцы торгового дома Р.И.Прове и Р.Р.Ферстер), банк с 1911 г. начал проводить новые для него операции под залог готового товара. «Под принадлежащие ей мануфактурные товары» компания получила сразу 3 млн р., а в 1913 г. объем такого финансирования был доведен до 4 млн р. Смысл операции состоял в предоставлении фирме необходимых для продолжения производства капиталов до фактической реализации готовой продукции. Обычно такие сделки оформлялись по учету векселей, в данном же случае банк пошел на прямое финансирование под товар, что свидетельствовало, с одной стороны, об изменениях в его политике, к которым призывал Г.А.Крестовников, а с другой — о сложившихся доверительных отношениях с данным предприятием.
Однако в связи с продажей в 1913 г. крупного пакета паев компании Азовско-Донскому банку, интересы которого в правлении фирмы стал представлять Я.А.Минц, один из директоров московского филиала банка, Кнопы перенесли туда основное финансирование. По соглашению, состоявшемуся между Азовско-Донским банком, Кнопами и одним из директоров Богородско-Глуховской компании — Н.Д.Морозовым, последний получал из петербургского банка крупную ссуду.
Традиционная тактика
Ближе ознакомиться с политикой банка позволяет отчет за 1913 г. В отношении покупки бумаг за свой счет руководство придерживалось традиционной тактики не оставлять в собственном портфеле дивидендных бумаг, т.е. акций торгово-промышленных компаний. В течение года через банк прошло негарантированных бумаг почти на 150 млн р., на балансе же к 1914 г. их осталось всего на 110 тыс. р. Онкольный кредит — вторую главную операцию с бумагами — банк преимущественно развивал в Петербургской конторе. Более двух третей оборота по специальным текущим счетам (230 из 316 млн р.) приходилось на отделения в Петербурге и отчасти в Киеве. В Москве он составил 86 млн р., остаток обеспечения к 1914 г. равнялся 44,4 млн р. Около трети онкольного потфеля (15,4 млн р.) было занято бумагами торгово- промышленных фирм (на остальную сумму в залоге находились гарантированные бумаги), из них примерно 5 млн р. банк инвестировал в «ходкие» биржевые ценности, а на 10,5 млн р. держал в залоге «паи торгово-промышленных товариществ» и облигации текстильных фирм Москвы. Таким образом, кредит под паи и облигации сохранял значение одного из важных каналов банковского финансирования промышленности.
Главным объектом банковского финансирования являлись предприятия группы Кнопов. К концу предвоенного подъема состав и финансовая база данной группы значительно расширились по сравнению с началом 1900-х гг. Члены торгового дома и связанные с ними дельцы на 1914 г. входили в правления и советы 21 акционерного торгово-промышленного общества.
Кроме Купеческого и Учетного банков, в которых они приобрели влияние на рубеже XX в., Кнопы в предвоенный период вошли также в совет Торгового, Московского Частного и «И.В.Юнкер и К» банков. Отметим, что ряд предприятий они стали контролировать совместно с группами, связанными с ведущими петербургскими банками — Русско-Азиатским, Азовско-Донским, Сибирским Торговым.
Финансовой базой для кноповской группы служил Купеческий банк как самый мощный из тех, где фирма имела заметное влияние. Из числа контролируемых торговым домом «Л.Кноп» текстильных компаний банк поддерживал Т-во мануфактур Н.Н.Коншина, а также товарищества Измайловской, Полушинской и Богородско-Глуховской мануфактур.
Необходимость в ссуде
Ввиду отсутствия такого пункта, сетовало правление, «мы уставно лишены возможности оказать кредит первоклассным фирмам на 2—3 недели, пока хлопок не поступит на их фабрики, ранее чего эти фирмы денег не платят». Речь, следовательно, велась о расширении бланкового, т.е. необеспеченного кредитования хлопчатобумажных фирм по закупкам ими сырья.
Равным образом заботила администрацию банка и необходимость выдавать ссуду под залог товара в размере, не превышающем официально разрешенные четыре пятых его стоимости, так как «наши конкуренты считаются лишь с благонадежностью клиента, а не с 2/3, или 80% оценки». Упрощению товарных операций должна была способствовать еще одна реформа устава. Директорат ходатайствовал о допущении, опять-таки «в исключительных случаях», хранения заложенных по соло-векселям товаров у самого их владельца, тогда как по уставу они должны были находиться в специальном банковском складском помещении. Это, как отмечало правление, «дало бы возможность оказывать подтоварные кредиты в таких случаях, в которых дела сейчас расстраиваются по невозможности с нашей стороны оказать чисто финансовый кредит». Банк хотел вести дела более свободно, не требуя от «благонадежных» клиентов особых подтверждений их кредитоспособности. Наконец, на очередь дня был поставлен вопрос об открытии новых отделений в провинции, поскольку «для сохранения возможности конкурировать даже в Москве с другими уже разросшимися в России банковскими учреждениями. надо собирать и размещать деньги не в одних только столицах, но и вне оных».
До начала мировой войны хозяевам Купеческого банка удалось реализовать наиболее существенные пункты программы. К 1913 г. основной капитал возрос с 5 до 15 млн р., а запасной достиг 13,7 млн р. При этом повышение капитала было проведено без посредства биржи: новые паи распределялись между прежними пайщиками, состав которых практически не изменился. Были открыты новые отделения банка. Филиал в Коканде вел торгово-комиссионные операции с хлопком, Харьковская контора скупала шерсть, а в Ростове отделение занималось посредничеством в хлебной торговле, купив зерновые склады.
Московское Купеческое общество взаимного кредита
По характеру деятельности к банкам данной группы примыкает Московское Купеческое общество взаимного кредита. В отличие от периода 1890-х годов у него опережающим темпом росло вексельное кредитование, тогда как счета ссуд под ценные бумаги даже уменьшились в 1913 г. по сравнению с 1900 г., соответственно 48,3 и 66,3 млн р. Не вывел эту компанию из состояния стагнации и предвоенный подъем.
Тем не менее некоторые характерные симптомы обновления проявились и в его деятельности. По уставу общество взаимного кредита в отличие от акционерного банка было лишено права покупки и продажи ценных бумаг за собственный счет. Данное препятствие правлению общества удалось обойти необычным способом. В 1910 г. было организовано особое иностранное .отделение, служебное подразделение общества, призванное добыть кредиты у заграничных корреспондентов. В функцию его вошла и «покупка и продажа на заграничных биржах ценных бумаг». В итоге правление общества взаимного кредита получило возможность вести биржевую игру вне России с помощью европейских партнеров.
В начале 1900-х годов в банковском мире Москвы сложилась такая расстановка сил: Кнопы являлись одними из лидеров в Купеческом и совместно с Вогау контролировали Учетный банк, Найденовы продолжали руководить Торговым банком, а политику Купеческого общества взаимного кредита определял по сути один человек — председатель правления А.С.Вишняков.
Выдвинутая Г.А.Крестовниковым программа активизации деятельности Купеческого банка была конкретизирована в докладе правления совету банка от 14 октября 1909 г., экземпляр которого сохранился в личном фонде члена банковского совета Л.В.Готье. Одно из предлагаемых правлением нововведений касалось укрепления позиций банка в товарно-комиссионном деле, которому Крестовников как глава банковской администрации придавал первостепенное значение. Решено было добиться включения в устав банка по образцу других российских учреждений коммерческого кредита пункта о праве вести в исключительных случаях товарно-комиссионные операции без обеспечения дебурсированных сумм.
Железнодорожный займ
Возможно, в виде компенсации за упомянутую ссуду Министерство финансов в начале 1914 г. предоставило Москве долю участия в консолидированном железнодорожном займе в размере 37 млн р., из которых Купеческий и Соединенный банки получили пакеты облигаций на сумму соответственно 14 и И млн р Отметим также, что в 1913 г. Купеческий банк в числе шести ведущих российских коммерческих банков участвовал и в специальном синдикате по размещению облигаций Китайского займа. Его доля в объединении равнялась 2,5 млн р., или 8% от суммы участия российской группы.
Иначе развивались три остальных московских банка — Учетный, Торговый и Частный. Скромные по размерам оборотов (в 3—5 раз менее банков «большой четверки»), на бирже они не играли заметной роли. Операции с бумагами и счета покупок в собственный портфель у них в десятки раз уступали ведущим банковским учреждениям Москвы. В структуре активов у них преобладали вексельно-подтоварные счета: 56% — у Частного, 72% — у Торгового и 79% — у Учетного. В биржевой эмиссии ценных бумаг они принимали участие лишь спорадически. Известно, что в 1910 г. Учетный и Торговый банки вместе с Купеческим входили в синдикат петербургских банков по выпуску облигационного займа г. Москвы на общую сумму 24,6 млн р. Руководил синдикатом Петербургский Международный банк, московским участникам первоначально было выделено 28% выпуска на сумму 7 млн р., но затем в связи с крупной эмиссией облигаций в Бельгии их доля была понижена до 3,3 млн р.
Такие комбинации, однако, представляли в их деятельности кануна мировой войны скорее исключение, чем правило. При этом в 1890-е годы Учетный и Торговый банки охотно работали с биржевыми ценностями. Причины их отхода от биржи, как и ориентация нового Частного банка на развитие вексельных по преимуществу кредитов, кроются, очевидно, в политике банковских руководителей. Вопрос о том, насколько избранное направление деятельности отражалось на взаимоотношениях с промышленным капиталом, может быть решен только путем анализа связей банков с предприятиями их группы, на чем мы остановимся ниже.
Регулярные торгово-промышленные кредиты
В период предвоенного подъема регулярные торгово-промышленные кредиты, которым московские банкиры всегда уделяли первостепенное внимание, были дополнены операциями с ценными бумагами, в числе которых наиболее распространены были акции и облигации акционерных компаний.
Внутри московской группы выделилось при этом два типа банковских учреждений. Четыре крупнейших — Купеческий, Соединенный, Московский и «И.В.Юнкер и К°» — в 1913 г. сосредоточили около 80% капиталов и пассивов и более 85% активов от общемосковского итога семи коммерческих банков. В структуре банков-лидеров ярче всего проявились отмеченные тенденции к возрастанию объема и удельного веса операций с биржевыми ценностямиБанки этой группы имели собственные отделения в Петербурге и совершали операции на обеих ведущих фондовых биржах страны — Петербургской и Московской. Примечательно, что если в начале 1900-х гг. московские банкиры отказались войти в интервенционный синдикат петербургских банков, то в 1912 г. они приняли прямое участие в организации нового биржевого «Красного креста», как называли объединение банков в биржевой прессе. Переговоры о его создании петербургскими финансистами велись с представителями тамошних отделений московских банков. Стороны договорились «противодействовать понижательным маневрам биржевых спекулянтов и держать на соответствующем уровне цены на дивидендные бумаги». Все четыре московских гранда вошли в состав синдиката, в котором их лидеру — Купеческому «как одному из крупнейших банков» было предоставлено участие в размере 1750 тыс. р. из 30 млн предполагавшихся затрат.
Когда год спустя, осенью 1913 г., в связи с «угнетенным положением биржи» финансовое ведомство предоставило петербургским участникам синдиката крупную ссуду, московские банкиры сочли себя несправедливо обойденными. В биржевой прессе была поднята кампания против дискриминации «банковой Москвы», которая, как писали в газетах, «играет на бирже охотно и хорошо» и потому имеет все права на участие в ссуде. Биржевой авторитет московской «большой четверки» к тому времени был общепризнан.
Доля в активах
По балансу ее доля в активах составляет соответственно 9,9% для петербургских и 6,6% для московских банков, тогда как по оборотам, включающим все инвестиции банковских капиталов в течение года, — 29 и 26% активов.
У петербургских банков при этом опережающим темпом росли вексельно-подтоварные кредиты, которые в 1913 г. по абсолютным размерам выросли в И раз по сравнению с 1899 г., а удельный их вес в основных активах повысился с 27 до 41%. Московские же банки стремительно наращивали операцию покупки ценных бумаг за свой счет, размер которой более чем в 10 раз превзошел уровень 1899 г. Если в конце 1890-х годов операции с бумагами московские банкиры проводили в основном по счетам онкольных кредитов, то перед мировой войной они интенсивно приобретали биржевые ценности и в собственный портфель. Рост инвестиций в биржевые бумаги особенно показателен на фоне сдержанного развития в Москве вексельно-подтоварных ссуд и кредитов под залог бумаг (в 3,6 раза). В результате структура активов двух основных групп российских банков стала почти идентичной. В 1913 г. операции с ценными бумагами у московских банков заняли 52% основных активов, у петербургских — 59%. Для сравнения укажем, что у провинциальных банков сделки с бумагами занимали только 27% активов.
Отмеченная тенденция выравнивания структуры активов — проявление процесса универсализации деятельности крупнейших банков, характерного для мировой банковской системы начала XX в. в целом. Два основных отряда российских банков двигались в этом направлении разными путями. Петербургские после кризиса начала века, принесшего им крупные убытки от финансирования по счетам с ценными бумагами, перебросили значительную часть ресурсов в вексельно-подтоварный кредит, развиваемый прежде всего через сеть филиалов и обеспечивший им прочную финансовую базу. В годы предвоенного подъема на новом качественном уровне они вернулись к финансированию промышленного производства через сделки с бумагами за свой счет.
Московские же коммерческие банки в канун мировой войны интенсивно развивали традиционно интересовавшие их со времени подъема конца XIX в. операции с бумагами, опередив по темпам прироста покупки бумаг даже признанных лидеров в этой области — петербургских коллег.
Монополистическое соглашение
Монополистическое по сути «соглашение по пассивам» принесло финансовым магнатам дополнительные прибыли за счет уменьшения платежей вкладчикам. Причиной его распада явилось новое обострение конкурентной борьбы на рынке капиталов, которому не мог противостоять союз, не обладавший эффективными рычагами воздействия на участников. Непосредственными инициаторами расторжения договора выступили московские банки, с самого начала добивавшиеся таких условий соглашения, которые гарантировали бы им сохранение своей торгово-промышленной клиентуры. Когда же стало ясно, что рамки банковского объединения малоподходящий для этого и сковывают прежде всего московских участников, то после безуспешной борьбы за «честное» выполнение условий договора они пошли на открытый разрыв с петербургской группой и сняли с себя ограничения в продолжавшейся «погоне за вкладами».
Переходя к анализу активных операций, следует заметить, что в годы предвоенного промышленного подъема наметилась тенденция к нивелированию структуры основных активов ведущих российских банков. По имеющимся в литературе оценкам, банки Москвы хотя и < приняли довольно оживленное участие в финансировании промышленного подъема, но все же учет векселей продолжал занимать у них центральное место, составляя к концу периода. около 50% всей суммы основных активов».
Наблюдение это основывается на данных балансов, которые, как уже отмечалось, недостаточно полно отражают деятельность банка по сравнению с данными о годовых оборотах. Если опираться на показания балансов, то окажется, что на 1 января 1914 г. вексельно-подтоварные кредиты являлись преобладающими в активах всех российских банков, тогда как счета ссуд под бумаги и покупки-продажи бумаг за счет банка занимали в балансе подчиненное место.
Иную картину дают сведения об оборотах за 1913 г.
Только у банков провинции, относительно слабо связанных с биржей, структура годовых оборотов идентична балансовым показателям. Для петербургских же и московских банков баланс скрадывает одну из главных банковских операций — покупку ценных бумаг.
Желательные для Москвы ставки
Петербургских участников соглашения уведомили, что желательные для Москвы ставки будут вскоре опубликованы в прессе.
Окончательно свою позицию московские банкиры выразили в послании от 17 апреля 1914 г., адресованном петербургским участникам объединения. Признав, что «понижение ставок по пассивам, которые сейчас не соответствуют проценту по активам, необходимо», они вместе с тем подчеркнули, что данный шаг возможен лишь при условии «строгого соблюдения соглашения всеми участниками». На практике же, говорилось далее, нормы не соблюдаются, несмотря на штрафы и работу комиссии по нарушениям. Претензии были высказаны в первую очередь по адресу петербургских коллег. Они являлись теми нарушителями, которые, как подчеркивалось в письме, даже при норме, установленной совещанием 5 февраля 1913 г., заманивали давних клиентов других банков повышенным процентом. В послании содержалось предупреждение, что в случае дальнейшего нарушения Петербургом принятых обязательств московские банки не остановятся перед «отступлением в отдельных случаях от норм соглашения».
В конце мая петербургские банки созвали свое совещание, на котором решили, «оставив соглашение в силе», принять к сведению приписку к журналу и послание московских банков с просьбой воздержаться от сепаратной публикации ставок «ввиду разногласия петербургской и московской группы банков о ставках, подлежащих опубликованию». Тем не менее было ясно, что банковский союз доживает последние дни.
20 июня 1914 г. правление Волжско-Камского банка получило письмо, подписанное руководителями Купеческого, Московского, Частного, Учетного и «И.В.Юнкер и Ко» банков. В нем со ссылкой на «давно замечаемые случаи нарушения, которые происходят и теперь», сообщалось, что москвичи оставляют за собой «для случаев, признаваемых нами исключительными, свободу действия по отношению к размерам процентов по пассивным операциям».
Так буквально накануне мировой войны распалось объединение банков Петербурга и Москвы. Его история показывает, что в годы предвоенного подъема у крупнейших банков России, сконцентрировавших в своих руках огромные денежные капиталы, наметилась явная тенденция к консолидации действий.
Денежные штрафы
Денежные штрафы, как показывала практика, не могли остановить скрытую борьбу банков за вкладчиков. В 1912 г. отделение Волжско- Камского банка в Воронеже жаловалось, что в разгар хлебной кампании оно осталось без средств, так как клиентов по пассивам переманили местные филиалы Азовско-Донского и Русско-Азиатского банков, произвольно повысившие ставки. Вслед за тем Саратовское отделение того же банка сообщило, что ни один из филиалов петербургских банков в этом городе не придерживается установленных норм. «Платят значительно больше 4% годовых, доводя их до 5,25%». На подобные факты указывали и другие провинциальные филиалы.
В начале 1914 г. петербургская группа банков выступила за возврат к прежним ставкам. Как выяснилось, принятый совещанием год назад компромисс оказался невыгоден прежде всего для петербургских финансистов. При росте пассивов в 1913 г. на 7% по сравнению с предыдущим годом банкам Петербурга пришлось заплатить за них на 17% более, тогда как в Москве банковские ресурсы увеличились на 9%, а выплаченные по ним проценты — на 12%.
По требованию Петербургского Международного банка в марте 1914 г. собралось очередное совещание, на повестку дня которого были вынесены два вопроса: «желательно ли сохранение соглашения и желательно ли понижение действующих процентных ставок по пассивам». Представители банков сошлись во мнении, что, «хотя соглашение и нарушается некоторыми участниками, отказаться от него нельзя ввиду его несомненной пользы». При обсуждении предложения Петербургского Международного банка о ставках развернулась, тем не менее, острая полемика. Петербургские участники объединения предложили понизить официальный процент с 3 до 2,5%. Москвичи оспаривали эту инициативу, оставив последнее слово за собой с тем, чтобы по возвращении из Петербурга на месте решить, «присоединятся ли они к предложению или будут настаивать на сохранении существующих норм»25. В тексте официального протокола совещания ими была оставлена приписка, согласно которой «для счетов, признаваемых нами привилегированными, мы сохраняем за собой право превышать ставки в пределах, предусмотренных соглашением 5 февраля 1913 г.».
Шаг московских банков
Тем неожиданней оказался шаг московских банков, едва не поставивший объединение на грань распада. В начале 1913 г. Купеческий и Московский банки вместе с Купеческим обществом взаимного кредита выступили за пересмотр прежнего соглашения. На экстренно созванном совещании председатель правления Купеческого банка А.Д. Шлезингер пояснил, что принятые нормы нарушаются в отношении ставок по крупным счетам, и внес предложение «предоставить банкам полную свободу в назначении процентных ставок по вкладам и текущим счетам, которые превышают 200 тыс. р.». Кроме того, московские банкиры ссылались на «изменившиеся условия денежного рынка». Действительно, осенью 1912 г. в Москве минимальная учетная ставка поднялась с 5,75 до 6,75%, и, как следствие, в начале 1913 г. стало заметно «сокращение свободной кассовой наличности в банках». Растущий разрыв между повышенным дисконтом и стабильными ставками по пассивам вызывал недовольство торгово-промышленной клиентуры и затруднял привлечение новых капиталов. Стремлением сохранить в этих условиях крупных вкладчиков, не дать им уйти в те банки, которые постоянно нарушали принятые ставки, и было продиктовано предложение трех московских банков.
Реализация их проекта означала фактическую отмену соглашения, в сфере действия которого осталась бы только мелкая клиентура. На совещании участников объединения в феврале 1913 г., созванном для обсуждения предложения московских банков, по инициативе петербуржцев был принят компромиссный вариант. Ставка по вкладам свыше 200 тыс. р. временно увеличивалась до 5—5,5%, а по текущим счетам с годичным остатком свыше 200 тыс. р. — до 4,75%.
Повышение ставок отвечало запросам московских банков, но при условии точного соблюдения условий нового договора. Серьезные сомнения на этот счет высказал представитель Сибирского Торгового банка В.В.Тарновский. В приложенном к журналу совещания «особом мнении» он отметил, что «как предыдущее, так и настоящее соглашение являются фикцией, так как подписывающие его представители заранее уверены в неизбежности его нарушения».
Проблема строгого соблюдения принятых норм
На первый план вышла проблема строгого соблюдения принятых норм самими банками-участниками. Уже в начале 1911 г. «серьезной опасностью» был признан переход вкладов от одного участника к другому. В условия соглашения был включен не предусмотренный ранее пункт о денежных штрафах за превышение договорных ставок, хотя конкретные размеры санкций определены не были.
В конце 1911 г. соглашение, принятое на один год, было продлено еще на 6 месяцев, а в середине 1912 г., когда истекал и этот срок, очередное совещание банков признало полезным, несмотря на имевшиеся случаи нарушения ставок, сохранить его, «дабы приучить клиентов к установленным нормам». Были подтверждены в качестве обязательных «для всех провинциальных отделений, за исключением Царства Польского и Дальнего Востока, включая Иркутск», официальная и льготная ставки по текущим счетам. Для облегчения же конкуренции с провинциальными банками отделениям было предоставлено право повысить ставки на 0,25%. Одновременно были конкретизированы санкции к нарушителям договора: банк, допустивший превышение ставок сверх договорных норм, подвергался штрафу в размере до 5 тыс. р. по текущему счету и не свыше 5% от суммы вкладов, по которым допущено было нарушение. Один из участников — Московский Торговый банк — не принял систему штрафов и вскоре вышел из объединения. Таким образом, к середине 1912 г. банковское объединение обрело более четкие организационные формы, его состав расширился за счет присоединения шести новых банков Петербурга и Москвы®. К тому времени стали сказываться и результаты согласованной политики банков. После некоторой задержки прироста пассивов в 1911 г., связанной, очевидно, с «привыканием» публики к пониженным ставкам, следующий 1912 год принес участникам соглашения отличные результаты. У петербургских банков объем пассивов по сравнению с 1910 г. увеличился на 27%. В Москве за счет трех новых банков и прилива капиталов к старым ресурсы в целом возросли на 57%. При этом за предоставленные им капиталы петербургские банки заплатили только на 18% больше, а московские — на 40%19. Участники союза стали получать средства в возросшем объеме и по более дешевой цене, чем до введения единых ставок по пассивам.
Два вида процентов
По условиям соглашения с 1 сентября в Москве и Петербурге и с 1 ноября 1910 г. в провинции решено было по текущим счетам платить два вида процентов — официальный (3%) и льготный (4%) для особо выгодных клиентов. Для срочных вкладов, ценных тем, что клиент не мог изъять вложенный капитал до окончания срока вклада, банки утвердили повышенную ставку 4,75%. Разбирательством возможных «недоразумений» между участниками соглашения должна была заниматься специальная комиссия во главе с руководителем Волжско-Камского банка П.Л.Барком.
В первые месяцы после объединения банки были обеспокоены возможностью перелива капиталов к оставшимся вне соглашения банкам провинции и настаивали на максимальном расширении состава участников. Как тревожный симптом восприняли они попытку мелких московских банкиров переманить к себе публику, подняв ставки против обусловленных соглашением. На совещании в октябре 1910 г. Барк сообщил, что в соответствии с пожеланиями участников он обратился к провинциальным банкам с предложением войти в соглашение, но «либо не получил ответа, либо получил отказ», и поэтому решено было просить Министерство финансов воздействовать на аутсайдеров.
В начале 1911 г. участники соглашения вновь высказались «за скорейшее присоединение местных учреждений, так как стал заметен утаив вкладов в провинциальные банки». Не надеясь на чиновников финансового ведомства, они решили сами оказать давление на местные банки «путем понижения процента по текущим счетам этих банков и отказа в переучете векселей их портфеля».
Однако опасения по поводу перелива капиталов в другие кредитные учреждения оказались преувеличенными. Достигнув к середине 1910 г. уровня 170—175 млн р., пассивы провинциальных банков остановились в росте и до конца 1910 г. сохраняли тот же объем. Вскоре и участникам соглашения стало ясно, что «соревнование аутсайдеров едва ли может серьезно угрожать, так как те не смогут отвлечь столько средств, чтобы ощутительно повлиять на участников», и что «количество вкладов и текущих счетов, кои могли бы уйти к аутсайдерам, не может быть значительным».
Увеличение банковских расходов
Но затем вплоть до ноября 1910 г., когда соглашение вступило в силу, они практически остановились в росте. Зато резко подскочили банковские расходы, главную часть которых составляли выплаты по пассивам. В 1910 г. банки Петербурга израсходовали в целом 108 млн р. — на 24 млн р. больше, чем в 1909 г.
Дальнейшее обострение конкуренции грозило новыми потерями. Вопрос об установлении единых норм по пассивам встал в 1909 г., когда петербургские банки пытались договориться между собой о единых ставках в отделениях, но пришли к выводу, что без участия Москвы конвенция не будет действенной. Соответствующие переговоры велись и среди московских банкиров. Отвечая на запрос правления, отделение Русско-Китайского банка в апреле 1909 г. сообщало, что «представители московских банков неоднократно собирались для урегулирования ненормального положения в отношении процентов, платимых по пассивным операциям». Но, говорилось далее, обсуждения не привели ни к какому результату, так как среди здешних учреждений одни «находятся в исключительном положении благодаря наличности крупных вкладов. другие же страдают от отсутствия таковых».
В 1910 г. в дело вмешалось Министерство финансов. Летом
В.Н.Коковцов созвал в Петербурге совещание представителей местных банков, на котором им было рекомендовано понизить процент. Вскоре подобное предложение получили и московские банки. В газетном интервью Коковцов пояснил, что активность его ведомства е данном вопросе объясняется непосредственной заинтересованностью казны, так как при существующих ставках капиталы из государственных бумаг с твердой доходностью переливаются в частные банкир Министерство финансов, как справедливо отметил В.Я.Лаверычев. ускорило разрешение объективно назревшего вопроса о заключении олигопольного соглашения.
В августе—сентябре 1910 г. состоялось несколько совещаний представителей банков и был подготовлен проект соглашения. Окончательные условия договора были сформулированы в протоколе совещания 27 сентября, подписанном всеми петербургскими и московскими банками, а также Варшавским Коммерческим банком и двумя ведущими обществами взаимного кредита — Петербургским и Московским Купеческим.
Роль Министерства финансов
Роль Министерства финансов в его подготовке рассмотрена В.Я.Лаверычевым при исследовании проблемы складывания государственно-монополистического капитализма в России.
Спорадические союзы и соглашения о регламентации приема ресурсов встречались еще с 1870-х гг., когда московские банки повели между собой конкурентную борьбу за вкладчиков. Известно, в частности, что в 1874—1875 гг. они заключили конвенцию «относительно размеров процентов по текущим счетам», поскольку повышение ставок в ходе конкуренции вымывало изрядную долю прибыли. Соглашение просуществовало до начала 1880-х гг., когда вследствие застоя активных операций проблема обернулась другой стороной, и московские финансисты были озабочены не притоком, а сокращением ресурсов.
Новый всплеск конкуренции на рынке капиталов уже во всероссийском масштабе относится ко времени предвоенного подъема, когда для финансирования ожившей промышленности и развития торгово-комиссионных операций коммерческим банкам понадобилось огромное количество депозитов. Развернув сеть отделений по всей стране, петербургские учреждения краткосрочного кредита выкачивали необходимые средства из провинциального оборота. Подобным же образом они пытались действовать и в Москве. Основанные здесь филиалы повели безудержную «погоню за вкладами», переманивая клиентов у местных банкиров. Оценивая ситуацию накануне заключения соглашения, газета Рябушинских «Утро России» писала: «Большинство петербургских банков поставило себе единственной целью стянуть в свои кассы возможно большее количество средств для своих спекулятивных операций с процентными бумагами, сахаром и т.п.». По свидетельству газеты, отделения петербургских банков при учетной ставке 4—4,5% нередко за пассивы платили 5—6%, т.е., не считаясь с прямыми убытками, стремились привлечь к себе вкладчиков.
Цифры банковских балансов показывают, что взаимная конкуренция в целом негативно отражалась на приросте ресурсов и, кроме того, лишала банки существенной части прибыли. С января 1909 по апрель 1910 г. пассивы банков Петербурга возросли с 650 млн до примерно 1 млрд р.
Абсолютные размеры счетов
По ряду позиций абсолютные размеры счетов у них даже отставали от уровня 1899 г. Банки Петербурга и Москвы обескровили их, стянув к себе подавляющую часть свободных капиталов, помещаемых на вклады и текущие счета. Абсолютное первенство удерживала петербургская группа, контролировавшая 81% пассивов и 76% активов от итога деятельности всех коммерческих банков. По сравнению с 1899 г. ресурсы петербургских банков выросли в 5,8, а основные активы — в 7,4 раза. Значительное приращение всех видов операций наблюдается и у московских банков, которые за 1913 г. собрали пассивов в 2,9 раза больше по сравнению с 1899 г. и в 4,6 раза перекрыли уровень активов. Весомая доля прироста была обеспечена за счет новых, открывшихся перед войной банков. В 1909 г. начал функционировать Соединенный, возникший в результате слияния трех бывших «поляковских» банков. На волне промышленного и биржевого оживления в 1912 г. в Москве появились сразу три банка: Московский, ставший преемником банкирского дома братьев Рябушинских, коммерческий банк «И.В.Юнкер и К», также преобразованный из частного банкирского заведения, и Частный, отпочковавшийся от Петербургского Частного.
Банки Москвы представляли собой внушительную финансовую группировку, с которой приходилось всерьез считаться их петербургским собратьям. В 1913 г. их доля в пассивах от общероссийского итога достигала 13%, в активных операциях — даже 17%. О влиянии московской группы в российской кредитной системе свидетельствует история ее союза с петербургскими банками, имевшего целью смягчить конкуренцию на рынке капиталов.
В конце сентября 1910 г. в Петербурге, в помещении Волжско-Камского банка, представители акционерных банков коммерческого кредита двух столиц подписали протокол «об установлении единообразных процентных ставок по пассивным операциям». Впервые крупнейшие банки страны договорились о проведении согласованной политики на внутреннем рынке капиталов, постановив понизить процент выплат по вкладам и текущим счетам. «Соглашение по пассивам», как называла его биржевая пресса, просуществовало до середины 1914 г.
Промышленная группа банков Полякова
Итак, промышленная группа банков Полякова в начале 1900-х гг. включала довольно пестрый состав компаний, навязанных им прежним хозяином. Поддержка их была вынужденной, преследовавшей единственную цель — уберечь банки от еще более крупных убытков в случае несостоятельности патронируемых фирм. Истощенные долгами Полякова и К°, банки оказались втянутыми в тесный союз с рядом компаний и так и не смогли отделаться от финансирования даже «жизнеспособных» предприятий. Не удалось им выдержать и линию на отказ в субсидиях «нежизнеспособным» делам, которым то выделяли просимые суммы, то отвергали ходатайства даже о небольшом кредите. Растущий в целом объем затрат на промышленную группу при хроническом дефиците необходимых для этого средств не позволял банкам выбраться из «долговой ямы». Чтобы миновать кризисную полосу, понадобился беспрецедентный в истории российского банковского дела акт, когда на руинах трех прежних был создан новый банк с основательно «почищенным» балансом.
В период предвоенного экономического подъема 1909—1913 гг. в России взаимное тяготение банков и промышленности после бурных потрясений первых лет XX в. словно обрело второе дыхание. На фоне высокой экономической конъюнктуры, в условиях относительной политической стабильности набирала силу система финансового капитала, пронизывавшая всю народнохозяйственную структуру. Лидерство среди коммерческих банков страны по-прежнему принадлежало финансовым гигантам Петербурга, но к ним все более приближались московские банки, выступая их достойными партнерами, а нередко и конкурентами.
Конкуренция на рынке капиталов
Двенадцать петербургских и семь московских банков вместе с Купеческим обществом взаимного кредита в канун мировой войны являлись безраздельными хозяевами денежного рынка страны. По данным банковских оборотов за 1913 г., они концентрировали более 90% операций от общероссийского итога. Многочисленная, но слабая в целом группа банков провинции окончательно утратила свою значимость в финансовом мире: если в конце 1890-х гг. ее доля в основных операциях равнялась 25%, то к исходу предвоенного подъема, как следует из данных 4, она снизилась до 5—7%.
Истощение оборотных средств
Затраты, — сообщалось в докладе правления собранию акционеров в 1908 г., — истощали оборотные средства и вынудили общество обращаться к кредиту для их пополнения». К 1908 г. непогашенных ссуд набралось более чем на 100 тыс. р., из них около 50 тыс. компания задолжала «поляковским» банкам. Те выделили эту довольно скромную по сравнению с авансами «жизнеспособным» предприятиям Полякова дотацию, однако, как подчеркивало правление, когда фирме понадобилось для продолжения деятельности еще 15 тыс. р., все попытки администрации достать кредит в этой сумме оказались безрезультатными».
Она буквально умоляла «дружественные» банки поддержать предприятие, поскольку, как говорилось в ходатайстве, «положение дел общества в настоящее время таково, что без немедленного кредита в размере не менее 15 тыс. р. неизбежно крушение дела». Истощенные финансированием компаний, банки отказали в просимой мизерной сумме, уведомив депешей Л.С.Полякова, что «Метобанк окончательно лишен возможности дать обществу необходимый кредит». Они предупредили, что прекращают всякое субсидирование, потребовали уплаты прежнего долга и порекомендовали обратиться к Франко-Бельгийскому тресту. Однако еще ранее его глава В.Лимож письмом в правление общества от 28 декабря 1907 г. уведомил, что кредит может быть выдан только при условии возобновления опциона 1906 г. на выпуск новых акций в размере 2 млн р. и получения трестом большинства в правлении с тем, чтобы «фактически управлять делами общества». По-видимому, нежеланием уступить тресту решающие позиции и стремлением выиграть 2—3 недели, нужные, как отмечало правление, «для заключения переговоров с иностранными предпринимателями», и вызывалась просьба к «поляковским» банкам о небольшом кредите, способном поддержать фирму в критический момент и дать ей возможность подыскать более сговорчивого партнера 500 рублей из просимых 15 тыс. предназначались как раз на поездку председателя правления В.В.Максимова в Брюссель и Берлин, где намечалась аналогичная комбинация с Всеобщей компанией электричества Из-за отказа банков в кредите переговоры затянулись, и решительные меры по реорганизации предприятия стали возможны только после открытия 1909 г. Соединенного банка, принявшего наследие трех поляковских учреждений.
Нехватка оборотных средств
1904 год был закончен с убытком в 55 тыс. р., выявилась нехватка оборотных средств для оплаты выходящих в тираж облигаций. Несмотря на официальный запрет кредитования, компания все же пользовалась финансовой поддержкой Госбанка, который дал отсрочку по находившимся у него облигациям, и Южно- Русского Промышленного банка, предоставлявшего ссуды для расчетов с частными держателями облигаций. Поддержки этой все же было явно недостаточно для того, чтобы общество смогло выйти из кризисной полосы. Оно продолжало приносить убытки вплоть до 1909 г., когда его деятельность была решительно реорганизована.
Основанное в 1890 г. О-во городских и пригородных конно-железных дорог в России с основным капиталом 2 млн р. владело линиями конки в Москве, Туле, Воронеже, Минске, Вильне и Самаре общей стоимостью к 1905 г. 2,8 млн р. С конца XIX в. оно было связано с Франко-Бельгийским трестом трамваев и электричества, который основал трамвайные компании во многих городах России. В 1899 г. общество заключило соглашение о передаче тресту в эксплуатацию линий конки, но затем по инициативе треста договор был признан недействительным. Тем не менее трест сохранял участие в делах компании. Так, из представленных к собранию акционеров в мае 1906 г. 7210 акций общества банкирский дом Л.С.Полякова и его хозяин владели 4,5 тыс. и еще 1,4 тыс. находилась у треста.
С 1904 г. правление фирмы, в состав которого входил один из сыновей Л.С.Полякова, провело неудачные переговоры о переустройстве конки в электрический трамвай с муниципалитетами городов, не пожелавшими предоставить компании необходимые средства. Тогда правление вновь обратилось за содействием к Франко-Бельгийскому тресту. Тот обязался реализовать выпуск акций на 2 млн р. при условии избрания двух своих представителей в правление компании.
Однако в своих далеко идущих планах компания натолкнулась на весьма прозаическое препятствие: с 1902 г. лишившись поддержки со стороны Полякова, она стала испытывать нехватку оборотных средств, которые шли на постройку новых линий, покупку инвентаря и т.п.
Приостановление кредита
Наступившее в 1905 г., по свидетельству правления, «крайнее стеснение в средствах самого банка» вынудило его приостановить кредит. В итоге, к 1908 г. Рязанский завод значился в списке финансируемых фирм с долгом 680 тыс. р.
Следует отметить, что и это слабое предприятие банк пытался продать иностранным капиталистам. В апреле 1906 г. «представитель американских фабрик сельскохозяйственных машин г-н Силькокс обратился в банк с предложением приобрести Рязанский завод». Правление согласилось на все его условия, включая продажу контрольного пакета акций и отказ банка от кредиторских претензий. Силькокс вскоре отправился в Америку для соответствующих переговоров, но, видимо, не сумел заинтересовать своих хозяев, и окончательного соглашения не было достигнуто.
В заключение остановимся на вопросе, как складывались отношения с банками тех предприятий группы Полякова, которые были признаны «нежизнеспособными». Мы располагаем необходимыми сведениями лишь относительно двух транспортных компаний, основанных московским банкиром.
Учрежденное в 1893 г. Московское о-во для сооружения и эксплуатации подъездных путей в России с основным капиталом 2,5 млн р. и облигационным — 3,3 млн р. владело в Центральном районе несколькими железнодорожными ветками, крупнейшей из которых являлась построенная в 1900 г. линия Рязань—Владимир протяженностью 196 верст. Из 25 тыс. 100-рублевых акций компании банкирский доу Л.С.Полякова владел 11 тыс., лично Л.С.Поляков — 8,5 тыс., г остальные были расписаны между его родственниками и служащими. Весь пакет главного акционера был заложен в его же банках, откуда, таким образом, черпались средства для финансирования нового железнодорожного строительства. В производственном отношении обществе было тесно связано с Рязанским заводом, где изготавливались подвижной состав и железнодорожные скрепления для Рязанско-Владимирской дороги.
Первое время после фактического краха своего хозяина фирма пережила сравнительно безболезненно, но с 1904 г. в условиях русско-японской войны начался спад в перевозках и соответственно снизилась рентабельность предприятия.
Итог развития мануфактуры
Подводя итог развития мануфактуры в начале 900-х гг., один из членов совета весьма образно описал положение фирмы: «Органический недуг гложет предприятие, оно вращается словно в заколдованном кругу непосильных тягот. Единственный выход из этого положения — коренное финансовое преобразование». Поскольку банк не имел возможности влить в дело необходимый свежий капитал, была предпринята попытка войти с этой целью в переговоры с некоей французской финансовой группой. Она дала в 1906 г. предварительное согласие приобрести половину паев товарищества, в том числе пакет из депо Международного Торгового банка и Московской конторы Госбанка в количестве около 2,8 тыс. по цене 150 р. за 250-рублевый пай. В обмен группа требовала провести санирование предприятия, уменьшив сначала его основной капитал с 2 до 0,5 млн р. с последующим увеличением его вновь до 2 млн при помощи нового выпуска паев, контрольный пакет которых оставляла у себя. Из полученных таким образом 1,5 млн р. группа намеревалась 0,5 млн р. направить на погашение старого долга мануфактуры Полякову, а остальное использовать на усиление оборотных средств фирмы.
Соглашение сулило банкам избавление от разорительного клиента, поэтому управляющий конторой Госбанка в своих донесениях в Петербург настаивал на том, что «продажа иностранцам Резиновой мануфактуры является очень желательной». Тем не менее сделка не состоялась о неизвестной причине, и товарищество осталось на иждивении прежних патронов. Как подчеркивал глава Московской конторы в очередном послании, «без дальнейшей поддержки товарищество существовать не может».
Последнее предприятие, пользовавшееся финансовой поддержкой поляковских» банков, — О-во Рязанского завода сельскохозяйственных машин — находилось, по признанию правления Международного Торгового банка, «в бедственном положении». Учрежденная в 1904 г. по его инициативе администрация положения не исправила и в конце концов признала дело «гнилым», предложив закрыть завод. Банк, эднако, не пошел на эту крайнюю меру и, «во избежание потери вексельного долга в случае остановки завода», решился на дальнейшее финансирование, выделив обществу еще 200 тыс. р.
Главное промышленное предприятие
Московское Т-во резиновой мануфактуры было, пожалуй, главным промышленным предприятием группы Полякова. Основанное в 1887 г., товарищество владело фабрикой близ с. Богородское Московского уезда, годовое производство которой к 1900 г. достигло 2,7 млн р. С момента основания фирма целиком контролировалась Поляковым, возглавлявшим совет, а один из его сыновей входил в правление.
При расширении предприятия основной капитал фирмы в 1895 г. был увеличен с 1 млн до 1969 тыс. при участии группы петербургских банков во главе с Международным и разделен на 7786 паев по 250 р. номинала. Из сохранившейся книги пайщиков товарищества, где фиксировались все случаи перехода бумаг из рук в руки, следует, что в 1895 г. Петербургский Международный банк приобрел 3440 паев на 860 тыс. р., а Русский для внешней торговли — 1800 на 450 тыс. р. Банки, как можно заключить, приобрели и часть первого выпуска. Паи на несколько десятков тысяч рублей перешли также к Петербургскому Учетному и Ссудному банкам, а также к банкирским фирмам Вавельоерга, «И.В.Юнкер и Ко», Джамгаровых. Впоследствии, в 1897 г., часть своих пакетов банки уступили банкирскому дому Л.С.Полякова, который первоначально подписался на второй выпуск всего на 60 тыс. р. Международный банк передал московскому коллеге 435 паев, Русский для внешней торговли.
Сближение с банком Ротштейна сказалось и в том, что руководитель московского филиала Международного банка Е.М.Эпштейн был приглашен в совет Т-ва резиновой мануфактуры, а его брат, Т.М.Эпштейн, стал директором-распорядителем правления. На собрании акционеров в 1899 г. банкирский дом Л.С.Полякова представил 2161 пай, Международный банк — 1727, Русский для внешней торговли — 608, «И.В.Юнкер и К°» — 556, сам Л.С.Поляков и его родственники. Московский банкир и два петербургских банка и в дальнейшем сохраняли позиции главных акционеров. Так, на собрании в 1901 г. они представили 4494 пая, или более половины всего количества эмитированных бумаг резиновой мануфактуры.
|
